«Мне стало понятно, что семью я хотела сохранить для ребенка, но такая семья ему не нужна»

Я была замужем шесть лет. Сначала все было хорошо. По крайней мере, мне тогда так казалось. С появлением ребенка я начала замечать, как в этих отношениях постепенно стираются мои личные границы. Дошло до того, что я уже не имела права на собственное мнение.

Под предлогом ревности муж начал распускать руки. Первый раз он избил меня в день нашей свадьбы. Ему почему-то не понравилось, что я пригласила на церемонию своих коллег с предыдущего места работы. Я занималась инвестициями, и меня в основном окружали мужчины, но никаких намеков на романтическую связь у нас с ними никогда не было.

«Я была уверена, что без семьи я ничто»

После того как муж впервые ударил меня после свадьбы, я испугалась. Ушла от него в свою квартиру. Он приехал, долго извинялся, просил вернуться. Я решила, наверное, это единичная акция, и мы помирились.

Сейчас понимаю, что вернулась к нему тогда не потому, что мне показалось, что он искренне раскаялся, а потому, что мне было 22 года. С детства нам, девочкам, внушают, что, помимо работы и самореализации, женщине важно иметь мужа и ребенка. И я тогда действительно в это верила. Я была уверена, что без семьи я ничто и мне нужно всеми силами сохранить эти отношения.

Комментарий специалистки

Юлия Юркевич

психолог Центра «Насилию.нет», работает с пострадавшими и ведет группы поддержки для женщин

Стремление создать семью и иметь детей, реализоваться и в работе, и в отношениях действительно может быть важно для человека. Мы социальные существа и стремимся находиться в отношениях с близкими людьми. Но практически любые убеждения могут стать деструктивными, если человек считает себя обязанным им следовать, несмотря ни на что. 

Чаще всего нормы, по которым мы живем, задаются воспитывающими нас взрослыми, а они, в свою очередь, могут следовать нормам общества и близкого окружения. Когда мы маленькие, мы безоговорочно верим в то, что говорят нам взрослые. Мы не подвергаем сомнению их слова, ведь нам надо выжить, а следовательно иметь помощь и поддержку взрослых и среды. 

Проблемы могут возникнуть, когда мы вырастаем и продолжаем следовать  установкам себе во вред или когда мы даже внутренне не позволяем себе подвергнуть их сомнению. Вроде мы взрослые и можем позаботиться о себе сами, значит можем сами выбрать, какую именно семью мы хотим создать. И хотим ли мы ее вообще создавать. А как будто у нас нет выбора, и семью мы создать обязаны, поскольку без нее мы ничто. 

Здесь важно развивать у себя навыки критического мышления и формировать собственное мнение. Например, убеждение «я должен создать семью, без нее я ничто» можно попробовать подвергнуть сомнению следующим образом:

1. Хочу ли я того, что называю «должен»? (должны мы обычно кому-то, а хотим мы сами)

2. Хочу ли я создать семью?

3. Может ли у меня не получиться?  

4. Могу ли я передумать? 

5. Действительно ли только наличие семьи делает меня кем-то? 

6. Какую семью я хочу создать? 

7. Должен ли я ради создания семьи жертвовать своим здоровьем и безопасностью своей или своих детей? 

Вопросов можно придумать много, главное — попробовать их задать. Вернуть себе авторство своих решений и ощущение безопасности и удовольствия от отношений.

Спустя пару лет брака у нас появился сын. Поначалу я тешила себя мыслью, что этот ребенок нужен не только мне, но муж не проявлял к нему никакого интереса. Сейчас понимаю, что у него в голове тоже были определенные установки по поводу того, как должна выглядеть идеальная семья. Одна из них говорила о том, что у пары обязательно должны быть дети.

Еще до появления сына муж начал пить. Но до этого алкоголь не мешал ему работать и не сказывался на наших отношениях. После рождения ребенка муж начал вести себя агрессивно. На дворе стоял 2008 год. В России все в один момент рухнуло — у мужа начались проблемы с работой. Он заливал их алкоголем, а агрессию вымещал на мне. Через демонстрацию силы пытался доказать мне, кто у нас в доме главный.

На тот момент у меня еще были силы противостоять мужу. Я переехала от него из Москвы в Петербург. Нашла там для нас с ребенком квартиру, садик для сына, пыталась устроиться на работу. Сын в это время был с моей мамой. Мне хотелось обустроить быт на новом месте, прежде чем я повезу туда ребенка.

Когда я сбегала от мужа, у меня все руки были в синяках. Я не могла их даже поднять. Носила все лето кофту с длинными рукавами. Потом решила все-таки снять побои, написала на мужа заявление в полицию и подала документы на развод. У меня были сомнения, стоит ли обращаться за помощью к правоохранительным органам, так как муж был вхож в эти круги и не раз рассказывал мне, что поддерживает дружеские отношения с кем-то из начальников в полиции. В итоге мое заявление потерялось, а муж в это же время объявил меня в федеральный розыск на основании того, что он, мол, потерял супругу. 

Комментарий специалистки

Светлана Губенко

юристка Центра «Насилию.нет», работает с пострадавшими

Заявление о розыске подается заявителем в местные ОВД. Это может быть утрата связи с родственниками или розыск человека, который не выходит на связь с близкими. Открывается розыскное дело, и поиски начинаются незамедлительно.

В ходе розыска полиция опрашивает друзей, знакомых, осматривает жилье, делает запрос в больницы, морги и выясняет последние контакты исчезнувшего человека.

Если по «горячим следам» человека найти не удается, в рамках розыскного дела начинают проверку и контроль по возможным «маячкам», например, устанавливают расположение человека по мобильному телефону, если он включен.

Если в результате розыскных мероприятий человека находят, но он не хочет возвращаться, он пишет заявление, в котором просит прекратить в отношении него розыскное производство, и делает в нем отметку о том, следует ли полиции уведомить родственников о его местонахождении. В подобных случаях сообщать полиции адрес своего нахождения человек не обязан, а сотрудники полиции не имеют права предоставить родным новый адрес сбежавшего, если он этого не хочет.

В полиции также практикуется запись на видео разговора с таким «найденным» человеком, в ходе которого просят внятно объяснить свое нежелание общаться с близкими. Потом эти ролики показывают заявителям.

После этого он начал мне звонить, подсылал ко мне незнакомых людей. Они убеждали: мол, стоит вернуться к мужу в Москву, как меня снимут с федерального розыска. Все это время я носилась одна по Петербургу и, конечно, очень скучала по сыну. Он у меня ассоциировался с семьей, а семья — с мужем. В общем, все эти понятия переплелись в голове, и, когда муж в очередной раз позвонил мне со слезами и мольбами вернуться, я поддалась его давлению. 

Мы решили начать все с чистого листа и сразу после моего возвращения поехали с ребенком на машине в Европу. Несмотря на то что маршрут был заранее согласован, муж устроил мне истерику из-за того, что в маленьком городке, где мы остановились, не оказалось ресторана, а все магазины на тот момент уже были закрыты. Он обвинил меня в том, что я специально все подстроила так, чтобы он не смог насладиться своим днем рождения.

В итоге он все-таки нашел где-то алкоголь. Напился и ушел на всю ночь из отеля. Вернулся только под утро. Я открыла ему дверь, держа на руках ребенка, и в этот момент муж ударил меня по лицу. Попал в нос и губу так, что все было в крови. Сын испугался, вырвался у меня из рук и спрятался под простыней.

Тогда мне стало понятно, что семью я хотела сохранить для ребенка, но такая семья ему не нужна. В итоге мы доехали до другого городка. Там я поселила мужа в гостиницу, собрала свои вещи, взяла сына и поехала с ним обратно в Россию. Возвращалась через Хельсинки в Петербург. Скрыться временно решила в Пскове.

По пути поменяла номер телефона, связалась с мамой, рассказала ей, что муж меня снова ударил и что теперь это уже опасно не только для меня, но и для сына. Какое-то время мы с мужем не общались. Но потом выяснилось, что он отследил мое местонахождение по программе, которая ищет твою машину. Приехал в Псков с игрушками для сына. Стал давить на то, что ребенку нужен отец, просил дать ему возможность видеться с сыном.

«Я будто бы сгруппировалась и ждала, когда же все это закончится»

Около трех месяцев он периодически приезжал в Псков играть с ребенком. Говорил, что настроен на сохранение семьи, проявлял заботу и внимание. Я стала оттаивать и снова вернулась к нему в Москву. Чуть ли не в первый вечер он меня избил под предлогом того, что ухожу я от него каждый раз не потому, что он меня бьет, а потому что у меня якобы есть другие мужчины.

Я снова собрала вещи, забрала сына и уехала в этот раз уже к маме в Саратов. Муж приехал следом. Стал следить за мной, угрожал, что подбросит мне наркотики, а ребенка заберет. Тут я сломалась. Сказала маме, что мы помирились, и снова вернулась к мужу. Он продолжал меня бить, но с того момента я никому об этом уже не говорила. Я была в глубокой депрессии. Мне не только не хотелось ничем делиться с окружающими, но и смысла в жизни я уже не видела. Я будто бы сгруппировалась и ждала, когда же все это закончится.

Комментарий специалистки

Юлия Юркевич

психолог Центра «Насилию.нет», работает с пострадавшими и ведет группы поддержки для женщин

Из отношений, где есть насилие, порой и правда очень сложно выйти без помощи и поддержки со стороны близких и специалистов. Мы снова и снова возвращаемся к человеку, который нас бьет, и со временем как  будто теряем надежду вырваться из замкнутого круга. Здесь и сжатая внутри пружина, и выученная беспомощность, и отчаяние от потери смысла и веры и себе, и окружающим. 

Каждый, кто оказывался в таких отношениях, знаком с ощущением бессилия. Ты как бы сделала все, что могла, твои близкие уже устали от твоих бесполезных, с их точки зрения, попыток разорвать порочный круг. Сдаются, как правило, все. И именно тогда так важна помощь сторонних специалистов, организаций, психологов и психотерапевтов, знающих специфику отношений, где есть насилие, и помогающих шаг за шагом вернуть веру в себя. Найти силы не только уйти из опасных отношений, но и не вернуться в них.

Так продолжалось около восьми месяцев. Конфликт мог начаться на пустом месте. Например, выяснилось, что у нашего сына расстройство аутистического спектра. Так муж начал обвинять меня: мол, у него такой диагноз, потому что я его плохо воспитывала и убегала постоянно из дома.

В один из вечеров муж попросил меня написать расписку, в которой я сознаюсь, что якобы изменяла ему с другими мужчинами. Он в тот день много выпил, громко кричал и ходил по квартире голым. Я боялась, что муж разбудит сына и в целом была жутко уставшей от постоянных скандалов, поэтому решила, что проще будет написать то, что он хочет.

Как только я отдала мужу расписку, он начал меня душить. Врезал меня в картину со стеклянной рамой, бил по голове. Я побежала на кухню за перечницей в виде бейсбольной биты, но, видимо, не добежала. Все, что происходило дальше, помню отрывками. Хорошо запечатлен эпизод, как передо мной на куски разлетается икеевская разделочная доска, а потом перед глазами пелена. Единственное, что помню, — это удивление от того, что нож легко, как в масло, входит в поверхность, в которую я его втыкаю. А потом я под теплой водой мою его в раковине. А перед глазами пенка от Fairy.

«После этого был суд, СИЗО и шесть лет колонии»

В тот момент я плохо понимала, что происходит. Помню только, что кинула мужу на пол одеяло с подушкой, а сама пошла проверить, спит ли сын. Утром я позвонила сестре — она обычно помогала мне справиться с бытом, когда муж меня избивал. Я поняла, что мне страшно: муж так ни разу и не встал за ночь. Тогда я позвонила знакомому юристу и вызвала полицию. 

Оформила на сестру доверенность на опекунство над сыном. Ему на тот момент было три с половиной года. Потом меня отвезли в отдел полиции и арестовали. После этого был суд, СИЗО и шесть лет колонии. Меня обвинили в убийстве на фоне личных неприязненных отношений. Заинтересованности в том, чтобы изучить всю подноготную наших с мужем отношений, у суда не было. На момент убийства у меня не было синяков. По логике правоохранителей значит и насилия никогда не было. Не принимались во внимание и показания свидетелей: соседей по подъезду, которые видели меня после побоев, домработницы и коллег.

Комментарий специалистки

Светлана Губенко

юристка Центра «Насилию.нет», работает с пострадавшими

По закону следователь должен установить ряд обстоятельств, которые в значительной мере определяются спецификой этих преступлений, в частности действиями по подготовке преступления (если такие были), орудиями убийства, механизмами совершения преступления, характером умысла, целью и мотивами действий, личностью виновного и жертвы, характеризующими их данными, в случаях совершения убийства в состоянии сильного душевного волнения либо при превышении пределов необходимой обороны, психическим состоянием виновного и реальностью нападения, от которого оборонялся, и другими.

В зависимости от этих обстоятельств, могут предъявить обвинение, например, по таким статьям: 

— ч. 1 ст. 105 УК РФ Убийство — лишение свободы на срок от 6 до 15 лет;

— ч. 1 ст. 107 УК РФ Убийство, совершенное в состоянии аффекта — исправительные работы на срок до 2 лет, либо ограничение свободы на срок до 3 лет, либо принудительные работы на срок до 3 лет, либо лишение свободы на тот же срок;

— ч.1 ст. 108 УК РФ Убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны — исправительные работы на срок до 2 лет, либо ограничение свободы на срок до 2 лет, либо принудительные работы на срок до 2 лет, либо лишение свободы на тот же срок.

Однако в России четыре из пяти женщин (79%), осужденных в 2016–2018 годах именно за умышленное убийство (ч. 1 ст. 105 УК), в действительности защищались от домашнего насилия. Таковы результаты совместного исследования «Новой газеты» и «Медиазоны».

Пока я была в колонии, меня поддерживали мои родственники. Это придавало сил. Как-то раз на мой день рождения мама с сестрой даже приехали ко мне на свидание: привезли праздничные тарелочки, вилочки, скатерть и платье для меня. В тюрьме происходит постепенное расчеловечивание — невозможно поесть из нормальной посуды, помыться. Ты постоянно ходишь с ощущением того, что ты грязная, и вот этот маленький праздник как будто возвращает тебя к жизни.

«Мне страшно, что он отвернется от меня, если узнает правду»

После освобождения я сразу же вернула опекунство над сыном. О том, где я была эти шесть лет, я не рассказываю. Говорю, что работала. У нас с ним сейчас прекрасные отношения — я постаралась сделать все, чтобы у сына со мной ассоциировались только хорошие впечатления, но шесть лет моего отсутствия периодически дают о себе знать. Это дыра, которую невозможно ничем заполнить. 

Про наши отношения с мужем сын ничего не помнит. Поэтому я рассказываю ему, что папа у него был замечательным человеком, но у него были проблемы с сердцем и он умер. Мне страшно, что он отвернется от меня, если узнает правду.

Сейчас я учусь на коуча и много работаю над собой, потому что понимаю: помочь себе могу только я сама. Надежда на будущее появляется только тогда, когда ты готов расстаться со своим прошлым, когда ты готов принять его, не осуждая и не стесняясь себя, когда ты показываешь себя миру со всеми своими проблемами и идешь своим, пусть и сложным, путем. Благодаря работе с психологом и обучению на коуча я перестала чувствовать себя человеком второго сорта, начала ставить под сомнения установки, в которые раньше безоговорочно верила, и даже доросла до того момента, когда я благодарна себе за тот опыт, который я получила в прошлом.

Я перестала тратить энергию на самобичевание. У меня появились знакомые, и я начала здоровые отношения, в которых партнер знает обо всем, что со мной случилось, и поддерживает меня на пути к полному освобождению.

Историю записала Карина Меркурьева