Этот мужчина был мне неприятен с первых секунд, как он переступил порог и вошел в нашу семью. Ему было 29 лет, а мне семь. Он почему-то думал, что я ничего не понимаю и не запоминаю, поэтому часто делился со мной своими мыслями, когда его отпускали со мной гулять. Он был из деревни и рассказывал мне, что в нашей семье ему нравилось социальное положение и достаток — мои бабушка и дедушка жили в Киргизии и, по советским меркам, занимали высокие должности, у них была дача, квартира, машина.
В его отношении ко мне всегда был сексуальный подтекст. Оказавшись со мной в подъезде, он смотрел на меня затуманенным взглядом, каким родственники не смотрят. Пытался приблизиться, поцеловать, потрогать, обнять — опять же, не как родственник. Когда мне было шесть-семь лет, он говорил: «Нужно есть капусту, чтобы сисечки росли большими», и трогал меня за место, где у меня должна быть грудь. Я его сторонилась и пыталась не оставаться с ним наедине.
В тот день, когда он напал на меня впервые, было тепло и солнечно. Это было в мае или июне, я была в гостях у моих бабушки и дедушки в городе Фрунзе: играла, занималась своими делами. Там же жили моя тетя и ее муж. Он зашел в комнату, где я сидела, и следующее, что я помню, как из вертикального положения переместилась в горизонтальное. Он придавил меня к кровати, залез руками в трусы, трогал мои половые органы.
Проникновения не было, он просто терся о меня своим телом вверх-вниз. В тот момент я не понимала, что происходит. Гораздо позже я осознала, что он мастурбировал. Я не кричала, не понимала, что могу закричать. Я даже не кусала его и не лягала. Единственное, что я сделала — это очень сильно сжалась.
Позже он напал на меня еще раз. Все повторилось в точности, как и впервые, но он был менее энергичен, и мне удалось вырваться.
«Молодой красивый мужчина, защитник пришел в семью»
Его нападения очень сильно повлияли на меня, на мое отношение к мужчинам и на мое поведение в целом. Мое подсознание долго блокировало воспоминания о том, что когда-то на меня напали. Тогда я сжалась, чтобы его руки не проникли внутрь, и до сих пор мое тело блокирует любое проникновение. У меня сжаты мышцы, и хотя прошло столько лет, я никогда не испытывала истинного наслаждения от секса.
В детстве мне неоткуда было узнать, что я подверглась насилию. Это был 1989 год, всю информацию я получала из телевизора, где показывали только «Утиные истории» и программу «Время». Я не знала, что такое секс, и никому не сказала о произошедшем: ни тете, ни бабушке, ни маме. Я не понимала, что об этом можно говорить и не понимала, что со мной происходит.
Мои родственники смотрели на тетиного мужа «сквозь розовые очки». Семья возлагала на него много надежд, у всех как будто была пелена на глазах. Молодой красивый мужчина, защитник пришел в семью — будет о бабушке с дедушкой заботиться. Никому в голову не могло прийти, что он мог обидеть ребенка. Меня никто не спрашивал: «Нравится ли он тебе? Как он с тобой разговаривает? Что ты о нем думаешь?»
У меня не было ни поддержки внутри семьи, ни сил на противостояние. Что мог семилетний ребенок противопоставить взрослой женщине, своей тете? К тому же, я ее очень любила — она для меня была очень важным человеком: забирала меня из детского сада, играла со мной. Я не могла рассказать тете, что ее муж лез своими руками мне в трусы.
От дальнейших нападений меня спасло только то, что мы переехали в Москву. Отец и раньше постоянно бывал в командировках, но позже организовал бизнес в Москве и решил переехать туда насовсем и перевезти нас. В третий класс я пошла уже в московскую школу.
Я начала понимать, что надо мной совершили насилие, сильно позже — когда стала читать статьи о педофилии, насилии, ущемлении прав человека. Я выписывала для себя постановления судов, какие бывают случаи, какие сроки за это люди получают.
«Била этого мужчину, а представляла мужа своей тети»
Я четыре года встречалась с мужчиной, год мы жили вместе. Когда мы занимались сексом, у меня каждые пять минут были позывы к мочеиспусканию. Я ходила по врачам, но не могла понять причины — инфекции у меня никакой не было. По медицинским показаниям я абсолютно здорова. В том числе из-за проблем в постели, мы расстались. У меня был шок: я его очень любила, хотела семью, детей. Тогда мама моей подруги, психолог, предложила мне пойти к тренеру личностного роста. Предполагалось, что он поможет мне выйти замуж.
Я вообще посещала много тренингов — это нужно было по работе — и на эти занятия пошла с интересом. Там я открыла для себя новый мир: как нужно себя вести, как разговаривать, как говорить комплименты. Были и другие тренинги, где учили «достигать успеха». На одном из таких я увидела рекламу летнего лагеря и записалась на очередной десятидневный тренинг.
Мы делали комплекс упражнений, начиная от йоговских асан и заканчивая своего рода шоу, которые называли положительным эмоциональным подкреплением. Например, имитировали свадьбу, если девушка хотела замуж, хотя на этом тренинге была тысяча женщин и сто мужчин. И вот однажды тренер выходит и говорит: «Девушки, если вас когда-нибудь насиловали, выходите. Сейчас мы будем это прорабатывать». Я обнаружила себя среди добровольцев, которые тоже пережили насилие.
Один мужчина взял на себя роль насильника. А девушка, которая считала себя изнасилованной, должна была этого мужчину бить. Смысл был не в том, чтобы его избить: естественно, били по безопасным местам. Это упражнение было для того, чтобы выплеснуть ненависть к насильнику в физическую энергию.
Я била этого мужчину, а представляла мужа своей тети. А группа сочувствующих, сопереживающих стояла рядом, они кричали: «Бей!» И тогда я впервые осознала, что со мной произошло. Когда слишком большая проблема, когда человек испытывает до такой степени сильный стресс и шок, его мозг, нейронные связи закрываются. Они есть, но они «забетонированы». И получается, что, сделав это упражнение, я их «разбетонировала». Я все вспомнила, ко мне вернулась острота ощущений.
Я поняла, какие чувства я испытываю к насильнику: отвращение и ненависть. Я думаю, что он отнял меня у меня же. Я была открытым цветочком и думала, что мир прекрасен. А после того, как он совершил со мной это, я «скукожилась» — и я его за это ненавидела. Буквально на следующий день после этого тренинга муж моей тети сжег себе кожу на лице. Он выполнял работы по электрике на свежем воздухе, нарушил технику безопасности и получил ожог.
«Ты нас убиваешь»
Впервые я набралась сил рассказать о случившемся в ноябре 2020 года. Я часто фантазировала, как мы всей семьей сидим за столом и вот я говорю об этом, обвиняю его. Он меняется в лице, я вызываю полицию, его реакцию записывают на видео, чтобы я могла это представить в суде в качестве доказательств. Но в реальности все вышло совсем иначе.
Сейчас у меня две квартиры в Москве, куда я могу прописать кого посчитаю нужным. И вот моя тетя уже не первый раз попросила прописать ее мужа. Конечно, я каждый раз отказывала, но она не понимала слова «нет» и продолжала давить на меня.
Тогда я использовала единственный аргумент, который я считаю безусловным обоснованием своей позиции. Я наконец сказала ей, что ее муж — педофил и что он приставал ко мне. Больше вопросов она не задавала — пошла и все рассказала своему мужу. Тот, конечно, все отрицал: «Дорогая, как ты можешь думать, что я мастурбировал на твою семилетнюю племянницу. Я люблю только тебя». Не факт, что она ему поверила, потому что мне она сказала: «Столько лет прошло, что же ты сразу не сказала? Я ничего не могу изменить». Мне кажется, она боялась сказать или сделать что-то, что не понравится ее мужу.
Бабушка тоже об этом знает. Когда она услышала об этом впервые, то очень разозлилась. Она орала на меня, обвиняла в том, что я ее до могилы доведу. Говорила: «Ты нас убиваешь, ты убиваешь дедушку тем, что начала об этом говорить». Это была стадия гнева. Потом настала стадия торга, и бабушка стала говорить, что без доказательств бессмысленно в чем-то обвинять этого мужчину. Какие доказательства у меня, семилетней девочки, могли быть?
Бабушка стала спрашивать: «Кому станет лучше, если ты предашь этот случай гласности?» Я сказала, что лучше станет мне, и я это делаю ради себя — молчание приносит мне гораздо больше вреда. Сейчас она на стадии принятия, а я поняла, что для моих 85-летней бабушки и 89-летнего дедушки, наверное, сам факт приезда полиции в их дом был бы ужасным стрессом. Теперь мы не можем открыто разговаривать друг с другом в кругу семьи, постоянно что-то замалчиваем. Есть темы, которые мы крайне гибко обходим, чтобы я не злилась на родственников.
Я так и не нашла в себе силы рассказать об этом отцу, потому что стыдно. Боюсь, что он меня отвергнет. Я все-таки недостаточно проработала чувство стыда, но научилась давать имя своим эмоциям: понимать, что я чувствую и в каких ситуациях. Я стала вести дневник. Когда я с кем-то поговорю или совершится какое-то взаимодействие с внешним миром: будь то звонок по телефону или встреча, я записываю свои эмоции в дневник.
Вина — моя ведущая эмоция, которую тоже нужно принять. Вина, разочарование, а еще — тревога. Я постоянно боюсь, что ко мне снова применят насилие. Когда я делала упражнение, ко мне подошла девушка и спросила, как себя вести в ситуации изнасилования — она боялась, что это произойдет и с ней. Я поняла, что не знаю, но хочу и могу рассказывать о своем опыте.
И я чувствую ненависть. Я часто думаю, с чем конкретно она была связана, и наконец знаю ответ: из-за насильника все эти 32 года я живу не свою жизнь. Я ненавидела мужчин в принципе: мальчиков, одногруппников, одноклассников. Если бы его не было, все было бы абсолютно по-другому. Я была бы другим человеком.
Историю записала Диана Барсегян
Эта история вышла благодаря пожертвованиям наших сторонниц и сторонников
Каждый месяц мы берем интервью у людей, которые рассказывают честные истории о пережитом насилии. Это опыт людей разного возраста, образования и профессий, из всех уголков России. Они делятся с нами своими историями, чтобы тысячи людей могли увидеть, какие формы принимает насилие, и заметить его черты в жизни своих близких и знакомых. Они могут нуждаться в вашей помощи.
«Насилию.нет» существует только благодаря поддержке наших сторонниц и сторонников. Регулярные пожертвования позволяют нам планировать работу и быть уверенными, что в следующем месяце мы точно сможем помогать людям.
Подпишитесь на пожертвование в поддержку «Насилию.нет». Любой вклад — 50/100/500 рублей — позволяет нам работать дальше.