Когда мне исполнилось пять лет, а моему младшему брату — годик, папа от нас ушел. Нас растила одна мама, и она не всегда справлялась с нашим воспитанием. Денег катастрофически не хватало: мама работала в детском саду нянечкой, и я помню, как мы с коляской ходили собирать бутылки, чтобы купить хлеб. Настолько все плохо было.
Платить алименты папа отказывался: вернее запугал маму настолько, что она боялась на них даже подать. Маме было тяжело, и она постоянно срывалась на нас с братом. Во время ссор выкидывала в окно мои вещи, однажды сломала мне ноутбук, постоянно нас била. Бывало, я пряталась от мамы в ванной или туалете, потому что она била нас за любую провинность.
Как-то раз она сломала мне руку за то, что я отказалась идти в куртке, которую нам отдал кто-то из знакомых. Мне куртка не понравилась, и я сказала, что не хочу ее надевать. Мама ответила: «Нет, ты пойдешь в ней» — и начала меня бить.
О том, что у нас происходило дома, я никому не рассказывала. Знали только бабушка — мама моего папы — и мамина знакомая. У меня в школе тогда была близкая подруга, но мне было стыдно ей что-то плохое про маму рассказывать. Помню, даже когда у меня все руки были в синяках, я их просто кофтой закрывала, когда шла в школу. Никто ничего не знал: ни учителя, ни одноклассники.
Когда мне было 17 лет, мы в очередной раз сильно поругались с мамой. Я уже точно не помню из-за чего. Вроде бы ей не понравилось, что я не помыла посуду, и она приказным тоном заявила, что я должна сейчас все вымыть, а потом швырнула в меня нож. Я увернулась и убежала от нее: в меня не сильно попало — на ноге остался трех-четырех сантиметровый шрам.
В тот же день я ушла из дома и переехала жить к папе с бабушкой. Папа у меня человек пьющий и инвалид, и бабушка за ним всю жизнь ухаживала. Она, на мой взгляд, самый адекватный человек в нашей семье. Она меня тогда сильно поддержала, и именно благодаря жизни с ней я поняла, что это такое, когда о тебе заботятся, когда у тебя спрашивают, как прошел день, и интересуются твоей жизнью.
Года два я жила с бабушкой и папой, с мамой и братом мы тогда не общались. Потом папа запил, и бабушка попросила меня съехать: мол, папа пьет, мне за ним нужно следить и ухаживать. А ты либо к маме возвращайся, либо ищи, где тебе дальше жить.
Я тогда только начинала работать репетитором английского. У меня было буквально два ученика. Мама одного мальчика очень хорошо ко мне относилась, и, когда я в общих чертах описала свою ситуацию, она предложила мне помощь. Она работала на заводе, и у них при заводе было общежитие во Всеволожском районе Ленинградской области. Это был деревянный дом на отшибе с соседями-алкоголиками, но я все равно была очень рада. Я наконец-то жила в своей комнате и знала, что у меня есть место, куда я могу в любой момент прийти и там никто не будет на меня кричать, а все мои вещи будут в порядке.
Так я прожила год, но потом мне сказали, что здание признали негодным для жизни и мне нужно съехать. Я вернулась к маме. Сначала думала, что ненадолго, но потом начался коронавирус, и я потеряла работу.
Брат тогда был подростком: связался с плохой компанией, стал много пить и употреблять наркотики. Он постоянно водил к нам своих друзей. Однажды они украли мой загранпаспорт и 50 евро, оставшиеся у меня со стажировки за границей. Мы часто ругались, когда он приходил домой пьяным, а два раза он меня серьезно избил. В первый раз все началось с того, что он привел к нам какую-то девочку и сказал, что она будет с нами жить. Я не согласилась, и он начал меня избивать. Что было причиной второй ссоры, я уже не помню. Я каждый раз ходила снимать побои и подавала заявления в полицию: мама потом платила за брата штрафы.
Так я прожила недолго, потому что потом бабушка попала в больницу и умерла, а у папы нашли рак. Он позвал меня жить к себе: мол, будешь за мной ухаживать — подпишу на тебя квартиру. Год жизни с ним был настолько тяжелым, что я, кажется, до сих пор только отхожу. Папа постоянно жаловался на меня родственникам, настраивал их против меня, унижал меня, обзывал, несколько раз выгонял из дома.
В последний месяц перед смертью он стал совсем невыносимым. Помню, я болела: лежала с температурой под 40, даже встать не могла. Он был снова в запое — проснулся и потребовал, чтобы я принесла ему воды. А я даже чайник себе поставить не могла, так плохо себя чувствовала. Говорю ему, что я заболела, а он начал орать на меня: мол, больная я тут никому не нужна. Звонил маме, просил, чтобы она меня забрала.
В итоге он умер. Мне досталась его квартира, и сейчас у меня в целом все неплохо. Я живу в одной комнате, вторую сдаю, работаю рядом с домом, заканчиваю университет и хочу продолжить учебу за границей. Вроде бы все хорошо, но я понимаю, что и физическое насилие со стороны мамы и брата, и психологическое со стороны папы на меня сильно повлияли. Мне до сих пор страшно заводить близкие отношения.
Историю записала Карина Меркурьева
Эта история вышла благодаря пожертвованиям наших сторонниц и сторонников
Каждый месяц мы берем интервью у людей, которые рассказывают честные истории о пережитом насилии. Это опыт людей разного возраста, образования и профессий, из всех уголков России. Они делятся с нами своими историями, чтобы тысячи людей могли увидеть, какие формы принимает насилие, и заметить его черты в жизни своих близких и знакомых. Они могут нуждаться в вашей помощи.
«Насилию.нет» существует только благодаря поддержке наших сторонниц и сторонников. Регулярные пожертвования позволяют нам планировать работу и быть уверенными, что в следующем месяце мы точно сможем помогать людям.
Подпишитесь на пожертвование в поддержку «Насилию.нет». Любой вклад — 50/100/500 рублей — позволяет нам работать дальше.
