Домашнее насилие на Северном Кавказе: статистика, традиции и работа кризисных центров | «Насилию.нет»
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «ЦЕНТР ПО РАБОТЕ С ПРОБЛЕМОЙ НАСИЛИЯ «НАСИЛИЮ.НЕТ» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «ЦЕНТР ПО РАБОТЕ С ПРОБЛЕМОЙ НАСИЛИЯ «НАСИЛИЮ.НЕТ»
На этой странице
Домашнее насилие на Северном Кавказе: статистика, традиции и работа кризисных центров

    Домашнее насилие на Северном Кавказе: статистика, традиции и работа кризисных центров

    В июне 2022 года Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) приняла резолюцию по Северному Кавказу, в которой указала, что в этом регионе «женщины, отказывающиеся подчиняться требованиям “традиционных ценностей” <…> рискуют подвергнуться преследованию, пыткам и даже лишиться жизни за выражение своих убеждений, мнения или просто за то, что живут, как они хотят. Ни они, ни их родственники не в безопасности на Северном Кавказе, где-либо в Российской Федерации и даже за границей». ПАСЕ призвала Россию «обеспечить уважение прав женщин и девочек и их защиту от домашнего насилия и любых других форм жестокого обращения, независимо от предполагаемых культурных традиций».

    О том, что Северный Кавказ — сложный регион для работы, где над законом часто стоят традиции и влияние семьи, говорят многие правозащитники. Например, с 2015 года молодой женщине в Чечне могут отказать в получении загранпаспорта, если ее не сопровождает мужчина-родственник. Также ей могут не дать выехать из республики или сесть в самолет, пока она не подтвердит, что муж, отец или дядя дали ей разрешение. Конечно, подобная практика напрямую противоречит федеральному законодательству.

    Команда против пыток (по мнению Минюста РФ, выполняет функцию иностранного агента) приводит следующие данные: по итогам 87% доследственных проверок, связанных с жалобами на жестокое обращение, заводимых в северокавказских республиках, силовики отказываются возбуждать уголовное дело. С 2003 года в этих регионах не было зафиксировано ни одного приговора по заявлениям от пострадавших женщин. В октябре 2022 года впервые за 20-летнюю практику работы КПП на Северном Кавказе суд в Дагестане приговорил к 3,5 годам лишения свободы полицейских, которые избили жительницу Хасавюрта, чтобы получить от нее признательные показания. Приговор пока не вступил в законную силу, поскольку находится на стадии апелляции.

    В октябре 2022 года широкую огласку получила история четырех сестер из Дагестана, которые сбежали от домашнего насилия. Они начали готовиться к побегу еще в 2020 году, однако ждали, когда младшей из них исполнится 18 лет. Им помогала кризисная группа СК SOS, специально созданная из работающих на Северном Кавказе правозащитников. Когда сестры, какое-то время скрывавшиеся в кризисных убежищах в Москве, попытались перейти границу России с Грузией на КПП «Верхний Ларс», их пытались задержать. На КПП к ним, совершеннолетним гражданкам России, были вызваны родные из Дагестана. Однако благодаря журналистам и правозащитникам пограничникам пришлось отпустить сестер, и они смогли выехать в Грузию. 

    Статистика домашнего насилия на Северном Кавказе

    На Северном Кавказе женщины подвергаются давлению с рождения, а воспитанию девочек уделяют особое внимание. В основном их учат помогать матери по дому, получение образования остается привилегией мужчин. Согласно опросу 2014 года, высшее и незаконченное высшее образование в среднем по всем республикам имеют 41,3% женщин, среднее специальное — 33,1%, среднее — 18,4%, начальное — 7,1%. Низкий статус в обществе, неосведомленность о своих правах, отсутствие образования (даже при его наличии — психологическая зависимость от мужа ввиду традиции), материальная зависимость, отсутствие недвижимости усугубляют положение женщин. 

    В 2014 году было проведено масштабное исследование, посвященное правам женщин, в четырех республиках Северного Кавказа: Чечне, Ингушетии, Дагестане и Кабардино-Балкарии. Один из вопросов, который задавали в 732 анкетах и 80 интервью, касался насилия в семье: «Знакомы ли вы лично с женщинами, которых регулярно избивает муж?».

    Утвердительно про родственниц, подруг и соседок ответили 92,8% женщин в Чечне, 66,5% — в Дагестане, 27,6% — в Кабардино-Балкарии, 18,3% — в Ингушетии. От 71 до 86% женщин во всех четырех республиках отметили, что насилие совершается супругом. А свекровь в числе агрессоров назвали 21% в Кабардино-Балкарии и 33% в Чечне. По словам руководительницы исследования, женщины сперва часто не понимали, что такое супружеское насилие. Многие воспринимали эту ситуацию как нормальную и не считали «насилием» рукоприкладство со стороны мужа. 

    По мнению экспертов, на Северном Кавказе «насилие носит более систематический характер и более интегрировано в структуру семьи, в том числе в форме вредных традиционных практик, таких как убийства по мотивам “чести”, принудительные браки или проведение калечащих операций на женских половых органах несовершеннолетним девочкам».

    «Убийства чести»

    Убийства по мотивам «чести» все еще широко распространены в Чечне, Дагестане и Ингушетии. Близкие родственники мужского пола убивают женщину с целью восстановить «честь» семьи в ответ на совершенные или предположительно совершенные ей «неправильные/ненадлежащие» поступки. С 2009 по 2020 год было зарегистрировано 58 подобных случаев в отношении 73 пострадавших.

    В 2019 году старшая юристка правозащитного проекта «Правовая инициатива» (по мнению Минюста РФ, выполняет функцию иностранного агента) и президентка Центра исследований глобальных вопросов современности и региональных проблем «Кавказ. Мир. Развитие» опубликовали два доклада о ситуациях с «убийствами чести» в Чечне, Ингушетии и Дагестане. Исследовательницы пришли к выводу, что это не «внезапное явление», а «заключительный этап», которому, как правило, предшествует «череда принуждений, давления и издевательств». В ходе исследования, куда вошло более 70 интервью с родственниками, знакомыми и соседями жертв «убийств чести», авторы получили основания утверждать, что с 2008 по 2017 год в трех республиках произошло 33 «убийства чести», в результате которых всего было убито 39 человек, из них 36 женщин и трое мужчин. 

    Как считает экспертное сообщество, местные мужчины не ставят под сомнение право родственников на «убийство чести». Более того, убийцам сочувствуют, ведь принято считать, что, убивая дочь, сестру или жену, человек уже испытывает нравственные муки. Поэтому данная практика почти не отражается в статистике МВД: родственники не обращаются в правоохранительные органы, могил жертв после казней чаще всего не найти, а уголовные дела, как правило, не заводят.

    Калечащие операции на половых органах 

    В 2016 году «Правовая инициатива» (по мнению Минюста РФ, выполняет функцию иностранного агента) опубликовала первое исследование практики калечащих операций на женских половых органах в истории современной России. В него вошли интервью, проведенные с 25 жительницами из девяти высокогорных сел Дагестана, пережившими подобную операцию. Исследование показало, что калечащие операции на половых органах преимущественно делают девочкам в возрасте до трех лет на дому с использованием бытовых приспособлений вроде ножа.

    Во втором отчете, опубликованном в 2018 году, «Правовая инициатива» (по мнению Минюста РФ, выполняет функцию иностранного агента) изучила статистику новорожденных в районах Дагестана, где практикуют калечащие операции на женских половых органах. Исследователи пришли к выводу, что минимум 1240 девочек в год становятся потенциальными жертвами калечащих операций в Дагестане.

    Лишение матерей опеки над детьми

    По результатам опроса, проведенного проектом «Кавказ без матери», 80% женщин с Северного Кавказа знают о традиции оставлять детей в семье отца после развода, а 17% опрошенных лично столкнулись с риском отъема детей. Четверть ответивших жили с партнером или супругом из-за угрозы лишиться ребенка. Чаще всего ребенок остается у отца в Ингушетии и Чеченской Республике, тогда как в Дагестане, наоборот, с матерью. Однако там отцы зачастую безучастны к жизни ребенка и стараются от него дистанцироваться. 

    Экспертки отмечают, что в ситуациях домашнего насилия дети становятся инструментом психологического насилия и рычагом воздействия: «Манипулируя детьми, женщину ущемляют, шантажируют, вымогают деньги или иные ресурсы, мстят ей за развод. В каждом случае что-то свое. Детьми манипулируют за отказ их матерей подчиняться, терпеть унижения, побои, мириться с изменами или параллельными женами».

    В Чечне «лишение прав матерей на опеку является системным и осуществляется в рамках официальной политики государства на региональном уровне без какой-либо ответной реакции со стороны федеральных властей». С 2017 года по инициативе местных властей детей передают в семью мужа или родственникам женщины мужского пола, «иначе, когда эти дети вырастут, они создадут нам проблемы». 

    Европейский Суд по правам человека принял сторону матерей и их детей и признал нарушения права на семейную жизнь в пяти делах, рассмотренных с начала 2018 года, однако никакой реакции не последовало. На Кавказе человек может находиться в розыске по исполнению решения суда, продолжать удерживать детей у себя и свободно подавать новые претензии по тому же делу.

    Принудительные и ранние браки

    В России, в отличие от других государств, например, Кыргызстана, в Уголовном Кодексе нет статей, которые прямо предусматривают ответственность за эти явления.  Статья 12 Семейного кодекса РФ указывает, что для заключения брака необходимы взаимное добровольное согласие мужчины и женщины, вступающих в брак, и достижение ими брачного возраста. Эти обстоятельства проверяются в органах ЗАГС при заключении брака. Принуждение к вступлению в брак никак не наказывается, однако если это сопровождается изнасилованием, похищением, угрозами убийством, то за эти действия предусмотрена уголовная ответственность. 

    Насильственные браки критикуют и многие представители исламского духовенства. Например, в 2021 году заместитель председателя Совета муфтиев России, председатель Духовного управления мусульман Московской области Рушан Аббясов заявил, что «обязательное условие заключения брака в исламе — это добровольность», а председатель Духовного собрания мусульман России Альбир Крганов объяснил, что «в исламе насилия нет» и ни в коем случае нельзя соглашаться с попытками «запрещенных движений» насилие навязывать. Речь в том числе шла о насилии над женщинами, которое нельзя оправдывать «попытками жить в соответствии с некими якобы древними традициями».

    Согласно Семейному кодексу, брачный возраст в России наступает в 18 лет. Однако законы субъектов РФ могут устанавливать порядок и условия, при наличии которых вступление в брак может быть разрешено до достижения 16 лет. Вступить в брак в 14 лет можно в Чечне и Адыгее, в 15 лет — в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Московской области.

    Также благоприятные условия для ранних браков создает Уголовный кодедкс РФ, который предусматривает, что человек может быть освобожден от наказания за изнасилование несовершеннолетней, если он женится на ней. То есть «лицо и совершенное им преступление перестают быть общественно опасными в связи со вступлением в брак с потерпевшей (потерпевшим)».

    Похищение невест

    По словам экспертки, существуют два вида похищений. Первый случай — это договорная ситуация. Его цель — сэкономить на шикарной свадьбе, которые принято устраивать в северокавказских республиках. Однако правозащитные организации чаще говорят о реальных похищениях — когда незнакомый мужчина хватает на улице девушку и увозит ее в неизвестном направлении. Согласно местным обычаям, она уже не может просто так вернуться в родительский дом, потому что провела ночь в доме мужчины. Если о таком становится известно, у нее уже не будет шансов выйти замуж. Нередко пострадавшую еще и насилуют,  тогда родители сами настаивают, чтобы она начала жить с укравшим ее мужчиной, чтобы избежать позора. 

    В УК РФ отсутствует состав «Похищение невест», но есть состав «Похищение человека», что наказывается принудительными работами на срок до пяти лет либо лишением свободы до пяти лет. Если при этом применялось насилие, опасное для жизни и здоровья либо была угроза применения такого насилия, применялось оружие, похищалась несовершеннолетняя и в ряде других обстоятельств, наказание достигает 12 лет лишения свободы. 

    В последние годы число похищений невест против их воли сократилось в целом, но само явление не исчезло полностью. За 2019 год на территории Чечни было выявлено три случая замужества после совершенного похищения, еще девять похищений с целью принуждения к браку были предотвращены.

    Многоженство

    Многоженцы не могут официально оформить второй или третий брак в ЗАГСе, что не мешает им вступать в шариатский брак с помощью имама. 84% браков в Чечне моногамные, 91% — в Кабардино-Балкарии, 94% — в Дагестане, 95% — в Ингушетии. Полигамия, отмечают исследователи, — это тенденция последних лет. Наибольший процент многоженства зарегистрирован в возрастной группе женщин от 17 до 30 лет (36%). 

    По данным мониторинга, проведенного центром «Анна» (по мнению Минюста РФ, выполняет функцию иностранного агента), в 2019 году в Чеченской Республике 37 из 78 опрошенных женщин оказались в полигамном браке. Еще часть женщин имели знакомых, причастных к такому браку. 

    Правительство в Девятом периодическом докладе, представленном Российской Федерацией, не сообщило никакой детальной информации о насилии в виде вредных традиционных практик на Северном Кавказе и заявило об отсутствии «конкретных фактов нарушения прав женщин и/или девочек на Северном Кавказе».

    Почему женщины из северокавказских регионов вынуждены тщательно скрываться?

    Главное, в чем отличается ситуация с пострадавшими с Северного Кавказа от любых других историй о домашнем насилии, — их будут искать и преследовать. У жителей Дагестана, Чечни и Ингушетии такая широкая сеть контактов, что чаще всего сбежавшая от домашнего насилия женщина должна принять в голове мысль о том, что ей придется скрываться до конца жизни, где бы она ни находилась.

    Вот как описывает первое время после побега одна из пострадавших чеченок, обратившаяся в Центр «Насилию.нет»: «Мне начали писать угрозы. Отец стал писать, что я мразь, что я позор, чтобы я меняла имя и фамилию. Я связалась с адвокатами, чтобы поменять имя и фамилию, хотела узнать, как это сделать. Потом родственники стали писать мне на электронную почту, адвокат посоветовал один раз ответить, чтобы они не могли подать на розыск. На одно письмо я все-таки ответила, написала: “Не переживайте, я меняю все свои данные”. Почту стали взламывать. Я скинула все данные адвокату, он сказал больше не пользоваться почтой, только зафиксировать их письма. Я постоянно ходила в масках, пряталась. Мне объяснили протокол безопасности: надо поменять телефон, сделать новую прошивку компьютера».

    У жителей северокавказского региона действительно суровые расправы, часто такое поведение поддерживают не только родственники-мужчины и супруг, но и женщины из семьи пострадавшей. Они нередко согласны со сложившимися в обществе правилами и традициями и могут сами искать пропавшую дочь, невестку, родственницу, применять к ней насилие (если не физическое, то психологическое), давить на женщину и заставлять ее вернуться.

    В кризисных центрах пострадавшим советуют ни в коем случае не выходить на связь ни с какими знакомыми. Если у преследователей есть связи в правоохранительных органах, любые контакты облегчают им задачу. Выдадут или нет объявленную в розыск пострадавшую, зависит исключительно от конкретного полицейского или сотрудника правоохранительных органов. Если у ее родственников большие связи в органах, то ее шансы скрыться сильно уменьшаются. 

    Как правило, в случае непрекращающегося преследования пострадавшие пытаются одеваться максимально неприметно. Некоторые женщины меняют внешность, если у них есть такая возможность. Также многие пострадавшие меняют документы и строго соблюдают все принципы цифровой безопасности. Даже сим-карту им рекомендуют оформлять на чужой паспорт. 

    Нередко у кризисных центров дежурят группы мужчин из диаспоры, которые вычисляют пропавших и сбежавших женщин. Поэтому их приходится переселять гораздо чаще, чем других пострадавших. Одновременно сами центры подвергают себя и живущих в убежище женщин большей опасности, потому что вместе с активным розыском начинают происходить облавы, родственники-мужчины пытаются попасть внутрь, кричать, давить, манипулировать, караулить у входа. Иногда выламывают двери в убежища, поэтому в некоторых кризисных центрах есть тревожные кнопки на случай опасности. 

    Как работают с пострадавшими от домашнего насилия с Северного Кавказа?

    По данным «Правовой инициативы» (по мнению Минюста РФ, выполняет функцию иностранного агента), в республиках Северо-Кавказского федерального округа работает несколько кризисных центров для женщин. Но обычно об их расположении и точном числе не рассказывают публично в целях безопасности пострадавших. Сами убежища содержатся как за счет грантов от государства, так и за счет дотаций фондов и частных благотворителей.

    Есть убежища с фиксированным адресом, которые можно легко найти, а есть такие, которые работают как операторы, у них есть адрес, по которому находятся сотрудники, но для убежищ специально находят квартиры, дополнительные площадки в скрытых местах. Убежища, как правило, становятся известными «из-за неприятностей»: правила безопасности могут быть не всегда отработаны, сами пострадавшие могут их нарушать. Например, в 2021 году 22-летняя уроженка Чечни Халимат Тарамова в видео, специально записанном для полиции, говорила: «Я добровольно ушла из дома, спасаясь от регулярных побоев, угроз. Прошу не выдавать мое местонахождение, так как это создаст угрозу моей жизни». Это обращение не помогло. Девушку объявили в розыск и насильно вывезли из убежища в Махачкале — дагестанские полицейские передали Халимат людям в штатском на машинах с чеченскими номерами.

    Обычно пострадавшие не могут подолгу находиться в убежищах внутри республик, «учитывая особенности регионов». Сотрудники центров стараются связать пострадавших с НКО, помочь с дальнейшим укрытием, стратегией защиты.  Это комплексная работа. В убежищах с ними работают психологи и юристы, которые помогают им определиться, как жить дальше. 

    Как и женщины из любых других регионов, пострадавшие от домашнего насилия из северокавказских республик часто возвращают к агрессорам. Семья занимает очень большую роль в их жизни, и ради нее они готовы оставаться в насильственных отношениях. Чтобы они согласились что-то поменять, работать с ними нужно дольше и больше. Отсутствие образования и возможности найти себя в профессии также мешает женщинам двигаться дальше. Если в кризисный центр обращается женщина старше 18–20 лет, скорее всего, у нее уже есть дети, что тоже делает уход от агрессора сложнее.