Для специалистов

Юрист(к)ам: Как пострадавшей публично заявить о насилии?

В российской судебной практике до сих пор не сложился подход к тому, что высказывание женщин о совершенном в их отношении насилии имеет высокую общественную значимость.

Важным делом о праве женщин говорить о пережитом насилии стало дело журналистки Екатерины Федоровой. В 2019 году она написала в своих социальных сетях, что пострадала от нежелательных сексуализированных действий со стороны соучредителя PrimaMedia Алексея Мигунова. Он подал иск о защите чести и достоинства против Екатерины и ее подруг, которые сделали репост.

Суд первой инстанции не встал на сторону Екатерины и признал, что распространенные ею сведения не соответствовали действительности и были порочащими. Затем было длительное разбирательство длиной в три с половиной года, которое привело к появлению важного прецедента.

В январе 2021 года Верховный Суд пришел к выводу, что «право женщин на жизнь, свободную от гендерного насилия, неразрывно связано с другими правами человека, такими как право на свободу выражения мнений, и неотделимо от этих прав. Одной из форм обсуждения латентной и табуированной проблемы сексуального насилия стала возможность для переживших насилие женщин открыто делиться своим опытом, обсуждать его со своими близкими и с общественностью на личных страницах в социальных сетях. <…> Таким образом, вмешательство в свободу выражения мнения женщины, которая подверглась насилию, требует от суда наиболее острого контроля».

Важно помнить:

Предметом доказывания по иску о защите чести и достоинства является не виновность агрессора в совершении преступления, а наличие у женщины оснований в силу событий и ее восприятия делать соответствующее заявление.
Для того чтобы женщина имела право высказываться, не нужно наличие обвинительного приговора против агрессора.
Если есть доказательства насилия со стороны агрессора в отношениях — показания свидетелей, скриншоты переписок, предыдущие обращения в полицию или в медицинские организации, — их можно представлять в суд.

Какие аргументы могут использовать юристы(тки) для защиты своих доверительниц?

На основании аргументов адвокатов Мари Давтян и Валентины Фроловой, представлявших интересы Екатерины Федоровой:

«Сведения, распространенные на общедоступных страницах в социальной сети, не были сведениями о совершении истцом в отношении <…> уголовно-наказуемого деяния, а являлись субъективным мнением о пережитом <…> опыте, который она расценивала как сексуализированное насилие».

«Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы»:

«При разрешении споров о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует руководствоваться не только нормами российского законодательства (ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации), но и в силу ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ “О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней” учитывать правовые позиции Европейского Суда по правам человека, выраженные в его постановлениях и касающиеся вопросов толкования и применения данной Конвенции (прежде всего ст. 10), имея при этом в виду, что используемое Европейским Судом по правам человека в его постановлениях понятие диффамации тождественно понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации».

«Согласно п. 1 ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ».

«Европейский Суд по правам человека неоднократно высказывал позицию о том, что свобода выражения мнения, как она определяется в п. 1 ст. 10 Конвенции, представляет собой одну из несущих основ демократического общества, основополагающее условие его прогресса и самореализации каждого его члена. Свобода слова охватывает не только “информацию” или “идеи”, которые встречаются благоприятно или рассматриваются как безобидные либо нейтральные, но также и такие, которые оскорбляют, шокируют или внушают беспокойство. Таковы требования плюрализма, толерантности и либерализма, без которых нет “демократического общества”».

«Право женщин на жизнь, свободную от гендерного насилия, неразрывно связано с другими правами человека, такими как право на свободу выражения мнений, и неотделимо от этих прав. Одной из форм обсуждения латентной и табуированной проблемы сексуального насилия стала возможность для переживших насилие женщин открыто делиться своим опытом, обсуждать его со своими близкими и с общественностью на личных страницах в социальных сетях (п. 15 Общей рекомендации Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин № 35 “О гендерном насилии в отношении женщин, предназначенная для обновления общей рекомендации № 19”). Таким образом, вмешательство в свободу выражения мнения женщины, которая подверглась насилию, требует от суда наиболее острого контроля».

«В этой связи суды <…> обязаны рассмотреть высказывания женщины в определенном контексте, адекватно оценить переживания и состояние, в котором находилась женщина в момент совершения высказываний (постановление по делу Kanellopoulou v Greece, жалоба № 28504/05, 11 октября 2007 года), а также учитывать, что лицо не может ссылаться на защиту права на уважение частной жизни по ст. 8 Конвенции в исках о вреде репутации в случае, когда это явилось предсказуемым последствием его собственных поступков, например, совершения противоправных действий (постановление по делу Axel Springer AG v. Germany, Большая Палата, жалоба № 39954/08, 7 февраля 2012 года)».

«В связи с этим для правильного разрешения спора суду надлежало дать оценку как конкретным фразам, так и всему тексту, размещенному ответчиками в социальной сети <…> установить, являлось ли целью утверждения обвинение истца в совершении уголовно наказуемого деяния, либо оно являлось высказыванием <…> о пережитом опыте, который она в силу субъективного восприятия расценивала как насилие. В этом случае суду следовало оценить, имелись ли у данного ответчика основания для подобного высказывания с учетом взаимоотношений сторон, предшествующих событий и ее психоэмоционального отношения к случившемуся. В случае недостаточности познаний для установления данных обстоятельств на суд в силу ст. 79 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации возлагалась обязанность провести соответствующую экспертизу».

«Дела, связанные с совершением сексуального насилия над женщиной, в силу высокой социальной значимости, имеют особенности рассмотрения, и судам по ним необходимо с особой тщательностью определять предмет доказывания».

Проанализировав международную практику, экспертки в статье «“Непропорциональная” реакция: как в разных странах женщины рассказывают о насилии» приходят к выводу, что «судебная практика разных стран идет по пути признания высокой общественной значимости высказываний людей о пережитом ими домашнем или сексуализированном насилии. В своих решениях суды напрямую указывают, что такое высказывание ценно не только для самих пострадавших, но и для общественной дискуссии в целом. В том числе потому, что возможность открыто говорить о своем опыте и озвучивать проблему насилия — это способ борьбы с многолетней табуированностью темы.

Публичное высказывание о насилии подлежит судебной защите, даже если пострадавшие никогда не сообщали о случившемся в полицию. Право говорить вслух о своем опыте не может быть поставлено в зависимость от наличия расследования или обвинительного приговора в отношении обидчика. Ограничение такого высказывания может не только привести к ретравматизации пострадавших, но и негативно повлиять на правовое регулирование в сфере профилактики насилия и борьбы с ним».